Ник-5 - Страница 50

Большого смысла ехать в комендатуру (а именно туда толстяк и направлялся) не было. Ну, в лучшем случае предложат какую-нибудь должность на рудниках — присматривать за системой безопасности. Далеко и бесперспективно. Или официально расторгнут контракт. Но пока он должностное лицо, и встреча назначена — явиться нужно.

Плохо только, что комендатура стоит рядом с храмом. А это значит, опять зазывать будут. Лицо Толлеуса брезгливо скривилось. И ведь знают, куда бить! Давить будут в самое больное. И никуда от них не денешься! — Старик тяжело вздохнул, готовясь к неизбежному.

И действительно: лишь только коляска, скрипнув на повороте, нацелилась на храм, в затылке заныло. Толстяк, сжав зубы, стал сопротивляться неделикатному вторжению. Боль нарастала, и старик, конечно, сдался. В голову полезли образы, заслоняя городской пейзаж.

Вот Толлеус, молодой и здоровый, уверенно попирает ногами землю. Вот дочь с румяным малышом на руках, который машет пухлыми ручками и счастливо гулит. Вот личная оборудованная мастерская с помощниками. И конечно, слава, признание, богатство… Надо только войти в храм и принять эту прекрасную белоснежную мантию. И тогда бог позаботится о своем новом жреце…

Видение сошло на нет, и Толлеус затряс головой, прогоняя остатки морока. В уголке глаза заискрилась слезинка. Заманчиво, ох как заманчиво! Потому-то и называется Искушение. Вот только вранье все, от первого до последнего образа. Хотя многие ведутся, особенно молодые. Но тем пожилые и отличаются от молодежи, что опыт нажили. Как, скажите на милость, бог вернет умершую жену, которая-таки пошла служить богу, моля о дочери? И где та дочь?

Старик с завистью покосился на возницу — кому-то боги не досаждают своими видениями. Не каждый человек богоизбран: жрецов мало. И почему именно он оказался среди 'счастливчиков' для сомнительной миссии нести слово божье, старый искусник не знал и знать не хотел. Избавиться бы от назойливых видений. Только как объяснить богам, что ему с ними не по пути? Потому что эти могущественные существа себе на уме: не помогут даже в том, что могли бы сделать — в этом старик был уверен. Всю свою долгую жизнь он боролся за каждый день и понял одну вещь: никто никому ничего не делает бескорыстно. Таков закон природы. Поэтому все, чего он достиг — это только его заслуги.

Экипаж, наконец, миновал здание храма и, подрагивая на крупных булыжниках, покатился дальше. До комендатуры оставалось совсем чуть-чуть, но до грозы попасть внутрь Толлеус не успел: налетел шквал, заставив лошадь испуганно заржать. Толстяк вздохнул и поплотнее закутался в плащ. Когда повозка, наконец, остановилась у крыльца, на землю упали первые тяжелые капли, а небо расколола исполинская молния. Старик с завистью смотрел, как какая-то молодая дама, лихо обогнав его на лестнице, скрывается внутри комендатуры, лишь кивнув стражникам в начищенных до зеркального блеска кирасах. У него так просто и быстро миновать охрану не получится.

Идентифицирующая метка в порядке, встреча назначена, посох сдал без разговоров — тут никаких проблем. Проблема была с амулетом. Как законопослушный гражданин, Толлеус распахнул перед стражниками плащ, продемонстрировав свою экипировку. Да и не утаишь ничего — слишком фонит, а вокруг полно датчиков.

По сути, у старика был даже не амулет, а целая жилетка на металлическом каркасе, нафаршированная переключателями, лечебными и защитными плетениями, запитанными от кристаллов маны. Большая тяжелая конструкция — любой в ней покажется толстым. Уникальная разработка самого Толлеуса, по сути — дело всей его жизни и вся его оставшаяся жизнь. Перестанет действовать амулет — встанет сердце, откажут почки и печень. Слишком несовершенно человеческое тело. Знахари разводили руками: со временем не поспоришь. Болезнь болезнью — ее можно вылечить. Но разрушения, оставленные ею — навсегда. Рану можно заживить, но шрам все равно останется. А старость — она как болезнь, оставляющая шрамы по всему телу. Ее можно отсрочить Искусством, но поврежденные органы не заменишь.

Искусство — в нем сокрыта великая сила. Когда-нибудь люди научатся с его помощью делать невозможные сегодня вещи. Может, даже создадут защиту от старости. А сейчас Толлеус один на один со смертью, и только амулет стоит между ними.

Старик не питал иллюзий: он совсем не великий искусник. У каждого свои резервы, и выше головы не прыгнешь. Только опыт дорого стоит. И еще разум. Давно, столетие назад, в годы обучения в Академии тогда еще молодой Толлеус выбрал специализацией 'проектирование над-плетений'. Направление вроде бы простое, но с подковыркой: чтобы сделать удобный для искусника вывод на плетение, надо представлять себе действие этого плетения. А если надо подключить плетения древних, найденные в раскопках, то и вовсе хлопот полным-полно — слишком у искусников прошлого все было по-другому: красиво и сложно.

Так вот: эта специализация, а также весьма скромный запас маны и подтолкнули юного выпускника пойти дальше — в кристалловедение и жезлостроение. А потом уже самостоятельно изучать амулетистику. И то правда: зачем тратить даже крохи энергии на активацию плетения, если все то же самое можно сделать с помощью простейшего амулета? Тогда даже простой человек, не обремененный магическими познаниями, сможет им воспользоваться.

На входе Толлеус застрял надолго: пока вызвали дежурного искусника, пока тот осмотрел жилетку и подтвердил ее жизненную необходимость, потом опломбировал манокристаллы… Все это время старику пришлось топтаться снаружи, под потоками воды и в метре от гостеприимно распахнутой двери.